Роберт Хайнлайн - Дорога славы [Дорога доблести]

– Не вижу, чем это нам Повредит, – заверил я ее. – Если я буду знать правильную дорогу, то любая другая, которую я не знаю, будет ложной. Ею мы не воспользуемся. Разве что для того, чтобы спрятаться в трудный момент.

Она изобразила верные направления светящимся красным цветом, мнимые зеленым. Зеленого оказалось намного больше, чем красного. У того типа, который соорудил эту башню, мозги были явно набекрень. То, что казалось центральным входом, вело внутрь и вверх, раздваивалось и соединялось снова, проходило рядом с Залом Яйца, потом по запутанному маршруту возвращало вниз и вышвыривало наружу, как в «На выход – сюда» у П.Т. Барнума.

Другие пути уводили вглубь и оставляли вас плутать в лабиринтах, которые не подчинялись правилу «Держаться левой стены». Если бы вы так поступили, вы умерли бы с голоду. Даже пути, отмеченные красным, были очень запутаны. Если только вы не знали, где хранится под стражей Яйцо, вы могли даже войти правильно и все равно провести весь этот год и январь следующего в бесплодных поисках.

– Стар, ты бывала в Башне?

– Нет, милорд. Я побывала в Карт-Хокеше. Но далеко оттуда, в Гротовых Холмах. Я видела Башню только с большого расстояния.

– Кто-то же должен был в ней побывать. Ваши… противники… наверняка не посылали вам карты.

Она произнесла четко и ясно:

– Милорд, шестьдесят три храбреца погибло, добывая информацию, которую я предлагаю вашему вниманию.

Значит, сейчас мы идем за шестьдесят четвертого! Я спросил:

– Есть способ оставить для изучения только красные тропы?

– Безусловно, милорд.

Она дотронулась до прибора управления, зеленые линии погасли. Красные пути начинались по одному из каждого из трех отверстий, одной «двери» и двух «окон».

Я показал на самый нижний уровень.

– Это единственная из тридцати или сорока дверей, которая ведет к Яйцу?

– Верно.

– Стало быть, прямо за ней нас поджидает драка.

– Это было бы вполне естественно, милорд.

– Хммм… – Я повернулся к Руфо. – Руфо, у тебя в загашнике не найдется какой-нибудь длинной, прочной и легкой веревки?

– Есть у меня одна, которой Джоко пользуется для подъема грузов. Примерно как крепкая рыбацкая леска, с сопротивлением на разрыв около полутора тысяч фунтов.

– Молодец!

– Подумал, может, понадобится. Тысячи ярдов хватит?

– Да. Что-нибудь полегче есть?

– Шелковая леска для форели.

Через час мы закончили все мыслимые приготовления, и схема лабиринта отпечаталась в моем мозгу тверже алфавита.

– Стар, лапка, мы готовы отчаливать. Будешь творить заклинание?

– Нет, милорд.

– Почему нет? Лучше бы это провернуть побыстрее.

– Потому что это невозможно, мой дорогой. Эти Врата не настоящие; тут всегда мешает вопрос времени. Они будут готовы открыться на несколько минут примерно часов через семь, а потом вновь не могут быть открыты в течение нескольких недель.

Мне пришла на ум скверная мысль.

– Если те типы, которых нам надо достать, это знают, то они накроют нас прямо на выходе.

– Надеюсь, что нет, милорд рыцарь. Они вообще-то должны ожидать нашего появления со стороны Гротовых Холмов, поскольку знают, что где-то в тех холмах у нас есть Проход. Я действительно хотела использовать тот Проход. Эти Врата, даже если они о них знают, так неудобно для нас расположены, что, по-моему, они не ожидают, что мы рискнем воспользоваться ими.

– Ты меня чем дальше, тем больше радуешь. Ты не вспомнила ничего достойного упоминания о том, что следует ожидать? Танки? Кавалерию? Больших земных великанов с волосатыми ушами?

Она явно была встревожена.

– Все, что я скажу, увело бы вас в сторону, милорд. Можно предполагать, что их войско будет состоять скорее из конструктов, чем из истинно живущих существ… Это означает, что они могут оказаться какими угодно. Кстати, все, что угодно, может оказаться иллюзией. Я говорила вам о гравитации?

– Не думаю.

– Простите меня, я устала, и ум мой теряет остроту. Сила тяжести там меняется, иногда непредсказуемо. Ровный отрезок покажется ведущим под гору, потом вдруг вверх. Другое всякое… что угодно может оказаться иллюзией.

Руфо сказал.

– Босс, если оно движется, стреляйте. Если говорит, режьте ему глотку. От этого портится большинство иллюзий. Программы действий вам не требуется; там будем только мы – и все остальные. Так что, когда возьмет сомнение, убивайте. Никаких хлопот.

Я улыбнулся ему.

– Никаких хлопот, О'кей, волноваться будем, когда попадем туда. Так что давайте кончать разговоры.

– Да, милорд муж, – поддержала меня Стар. – Нам лучше несколько часиков поспать.

Что-то изменилось в ее голосе. Я посмотрел на нее и заметил маленькую разницу и в ее внешности. Она казалась меньше ростом, мягче, женственней и податливее, чем та амазонка, которая меньше двух часов тому назад выпускала стрелы в зверей в сотни раз больше себя.

– Хорошая мысль, – медленно сказал я и огляделся. Пока Стар вычерчивала лабиринты Башни, Руфо упаковал все, что нельзя было забрать, и – как я заметил – положил одну подстилку у одной стены пещеры, а две других рядышком как можно дальше от первой.

Я послал ей немой вопрос, глянув на Руфо и пожав плечами, подразумевая: «А теперь что?»

Ответный ее взгляд не говорил ни да ни нет. Вместо этого она сказала:

– Руфо, ложись-ка спать и дай своей ноге отдохнуть. Не ложись на нее. Или животом вниз, или лицом к стене.

Впервые Руфо высказал свое недовольство тем, что мы сделали. Он ответил резким тоном, не на то, что сказала Стар, а на то, что она могла подразумевать:

– Меня и за деньги смотреть не заставишь!

Стар обратилась ко мне таким тихим голосом, что я едва его расслышал:

– Простите его, милорд муж. Он пожилой человек, и у него случаются капризы. Как только он ляжет спать, я сниму свет со стен.

Я прошептал:

– Стар, любимая моя, мне все-таки кажется, что медовый месяц мы проведем не так.

Она вгляделась в мои глаза.

– Такова ваша воля, милорд любовь?

– Да. В рецепте упоминаются кувшин вина и каравай хлеба. Ни слова о компаньонах. Уж извини.

Она положила мне на грудь свою изящную руку, подняла на меня взгляд.

– Я рада, милорд.

– Вот как? – Я не понял, зачем ей надо было сказать об этом.

– Да. Нам обоим нужен сон. Для завтрашнего утра. Чтобы ваша могучая правая рука смогла подарить нам много утренних зорь.

У меня отлегло от сердца, и я улыбнулся ей.

– Ладно, моя принцесса. Только я что-то сомневаюсь, что засну.

– О, конечно, заснете!

– Поспорим?

– Выслушайте меня, милорд любимый. Завтра… когда вы победите… мы тотчас же отправимся ко мне домой. Без дальнейших хлопот и ожиданий. Мне хотелось бы, чтобы вы знали язык, на котором у нас говорят, чтобы не чувствовать себя чужим. Я хочу, чтобы он стал сразу же и вашим домом. Так как же? Согласен милорд муж приготовиться ко сну? Улечься и позволить мне дать ему урок языка? Вы уснете, вы знаете, что уснете.